В последние выходные августа традиционно отмечается Международная ночь летучих мышей. Его главная задача — обратить внимание общества на необходимость защиты и охраны рукокрылых.

Снова наши выпускники... Фотоальбом разных мероприятий с портретами и сюжетами с нашими выпускниками пополнился еще одной страницей.

Просто мгновение из жизни...
Али, приятных тебе часов на рыбалке

Подполковник запаса Артур Деревянко: «За все время моей службы в Афганистане не погиб ни один солдат взвода, которым я командовал. Ребята говорили, что я везучий, фартовый».

Лейтенант Деревянко стал известен благодаря тому, что его группа обнаружила и ликвидировала один из самых больших за все время афганской кампании караванов с оружием. Тот бой длился более шести часов, причем с советской стороны не погиб ни один солдат. После этого в Москву пошло представление о награждении лейтенанта Деревянко орденом Ленина и званием Героя Советского Союза. Да только заслуженную награду он так и не получил…
«За эту операцию всех 17 моих бойцов наградили орденами Красной Звезды»
— Почему же вы так и не стали Героем Советского Союза?
— Это нужно спросить у начальства. Позже я узнал, что мой орден получил кто-то вверху — то ли начальник разведки армии, то ли еще кто. В конце концов за эту операцию меня наградили орденом Красной Звезды. За Афганистан я был награжден орденом Красного Знамени и тремя — Красной Звезды.
— Наверное, ту операцию запомнили на всю жизнь?
— До мельчайших подробностей! Это было 3 июня 1987 года. Нам удалось задержать огромный караван с оружием — более 200 верблюдов. Впоследствии оказалось, что это был один из самых крупных ликвидированных караванов за всю историю афганской войны. Признаться честно, напоролись мы на него почти случайно. А дело было так. Одним из видов боевых действий были так называемые досмотровые полеты на вертолетах — для исследования того или иного участка местности, досмотра автомобилей и мирных караванов, движущихся днем. И вот как раз пролетая перед выходом из ущелья группой вертолетов Ми-8, которые называли «пчелками», и двумя вертолетами прикрытия Ми-24, прозванными «крокодилами», мы засекли движущийся караван.
Я отдал приказ сажать вертолет, чтобы произвести досмотр каравана. Один вертолет сел возле головы каравана, а мой — ближе к середине. Когда мы с бойцами вплотную приблизились к каравану, сразу увидели, что он нагружен оружием. К верблюдам были приторочены безоткатные орудия, зенитные горные установки, минометы и реактивные снаряды (РСы)… Представьте себе: идет вереница верблюдов, и ни одного человека. Все погонщики-душманы, едва завидев наши вертолеты, бросились врассыпную. Ну а верблюды продолжали идти. И вот передо мной стоит задача — как остановить верблюдов, не дать им уйти с оружием… Ответ один — ликвидировать. Причем быстро, пока «духи» не опомнились и не бросились отбивать караван. Я отдал приказ уничтожать верблюдов. Конечно, на первый взгляд это может показаться жестоким, но нужно понимать, что мы просто не имели права оставлять душманам оружие и животных: они опять использовали бы их для перевозки оружия, а само оружие было бы обращено против нас. В это время наши вертолеты улетают на базу за помощью. И как только «пчелки» и «крокодилы» скрылись из виду, «духи» ринулись в атаку. Ситуация патовая: нас всего 17 человек, и никакого прикрытия с воздуха. Заняв круговую оборону, мы начали отстреливаться.
Пока я с биноклем осматривал одну часть территории, со стороны «зеленки», как мы называли зеленые насаждения, в меня из-за укрытия прицелились два душмана. Разумеется, я не мог их видеть. А вот Володя Бондарь, заместитель старшины роты, их заметил. Он меня оттолкнул, а сам упал: автоматной очередью ему прошило обе ноги, перебило кости. Так что, если бы не Володя, тот бой стал бы для меня последним. А Володю потом списали, и, к сожалению, он стал инвалидом второй группы. Сейчас живет под Нежином.
Но вернусь к тому памятному дню. Едва мы успели перевязать Володю — и начался, что называется, кромешный ад. Дело в том, что рядом находился кишлак, в котором как раз и ожидали этот караван с оружием. И там поняли, что караван захватили «шурави» (советские воины, от персидского «шура» — совет. — Авт. ). Поэтому, когда наши вертолеты улетели, «духи» из кишлака двинулись отбивать караван. С другой стороны, со стороны перевала, подошла группа душманов, которые охраняли караван. В общем, зажали нас с обеих сторон. В двух словах передать то состояние невозможно, скажу только, что мы едва успевали перезаряжать оружие. Когда наши вертолеты прилетали с группой поддержки, чтобы забрать оружие с каравана и передать нам боеприпасы, душманы утихали и мы слегка переводили дух. Как только вертушки улетали, опять начиналась стрельба…
— Сколько продолжался бой?
— С половины шестого утра и до 13 часов дня. Только часов с 14-ти началась эвакуация. Помню, когда наша группа уже грузилась в вертолет, один боец говорит: «Смотрите, сколько баранов!» Смотрим: на горе огромное количество движущихся в нашу сторону точек. И я вдруг понимаю, что это не бараны, а «духи». Поняв, что мы уже уходим, они снова решили нас атаковать. И опять началось… Но операцию все-таки довели до конца: все оружие эвакуировали, а караван уничтожили. Потом весь плац в расположении батальона был забит оружием: минометами, гранатометами, безоткатными орудиями. А еще зенитные горные установки и около 500 ракетных снарядов, 12-ствольная реактивная установка и новая по тем временам реактивная установка для стрельбы на 17 километров. За эту операцию все 17 моих бойцов получили ордена Красной Звезды. А Володю Бондаря, спасшего мне жизнь, наградили орденом Красного Знамени.
— Много людей вы в том бою потеряли?
— У меня за все время моей службы не погиб ни один солдат. Один раз ребята подорвались на бэтээре (бронетранспортере. — Авт. ), подрывались на минах, но все живы. Это показатель, которым я как командир группы могу гордиться. Мои солдаты говорили, что я везучий, фартовый.
«Московские комсомольцы передали в нашу часть три мешка кроссовок «Адидас», и нас ими награждали за успешные показатели в боевой подготовке»
— А вы помните день, когда прибыли в Афганистан?
— Я пересек границу с Афганистаном 12 декабря 1986 года. Сначала попал в Кабул на пересыльный пункт, оттуда меня переправили в Джелалабад, а потом перевели в часть, расположенную недалеко от города Газни. Помню, как я прилетел туда. Кстати, в то время вертолеты еще летали днем, а с начала 1987-го все полеты транспортных вертолетов осуществлялись уже исключительно по ночам: чтобы не сбили.
Так вот, когда мы подлетали к нашему батальону, я думал, что увижу множество подразделений и большой аэродром, как в Кабуле. Увидел же посадочную площадку размером 40 на 40 метров, куда одновременно могли сесть не более двух вертолетов. Рядом стояла неказистая полосатая будочка, а в ней — одна койка, один стульчик и телефон. И гордая надпись: «Аэропорт Газни-2». А когда мы приземлились, из этой будки вышел наш солдатик и на чистом украинском языке говорит: «Дивись, ще прилетіли». Я как-то сразу успокоился: все нормально, свои есть и здесь.
Наша часть и соседствующий с нами 191-й мотострелковый полк располагались на плоскогорье. Рядом были два кишлака, один из которых почему-то назывался Комсомольским. Над ним висел красный флаг, однако в действительности это был чисто душманский кишлак. А сам город Газни, где стояла наша вертолетная эскадрилья, находился в 14 километрах от нас.
Когда прибыли в расположение нашего батальона, увидел там два модуля — это легкое сборное жилье. В одном располагался штаб, а в другом жили офицеры и прапорщики, работающие в штабе. Все остальные офицеры и солдаты жили в больших палатках УСБ-56 на 30 человек. Я сразу был назначен командиром четвертого взвода тяжелого оружия АГС-17 (автоматический гранатомет станковый. — Авт. ). Единственная разница между мной и солдатами заключалась в том, что моя кровать стояла отдельно и возле нее стоял стол.
— И как вас встретили бойцы?
— Настороженно встретили. Испугались, наверное, что прибыл молодой офицер, как говорится, и не нюхавший пороха. Мне тогда было 22 года, а им по 20, но большинство из них уже имели солидный опыт ведения боевых действий, были награждены медалями и орденами. Вначале они даже меня проверяли: как молодой офицер покажет себя в сложной ситуации. Неделе на третьей моего пребывания там меня взяли на боевой выход. Нам следовало выдвинуться в район горного перевала, где возможен проход каравана с оружием, устроить там засаду и, если появится караван, — уничтожить его.
Для меня это был первый самостоятельный боевой выход, и накануне я интересовался у своих старослужащих солдат и сержантов: как лучше приготовиться, что с собой брать — сколько магазинов к автомату, патронов, еды, воды? И мне объясняют: «Вот видите, у нас есть такой «лифчик», куда можно шесть магазинов вставить. Но этого маловато будет — лучше сшить побольше, чтобы вошло не шесть, а 16 магазинов». А эти «лифчики» делались из прилагавшихся в комплекте к каждому бронетранспортеру жилетов для спасения на воде. «Начинку» из него вытягивали, и в простроченные под нее «секции» складывали магазины к автомату — по восемь штук спереди и сзади. И удобно, и как бы дополнительная защита от пуль. Одного моего товарища, когда он подорвался на мине, спас от смерти именно такой «лифчик».
Вообще-то, у нас были бронежилеты, но ими, как и касками, мы практически не пользовались: они очень тяжелые, однако от прямого попадания все равно не спасают. А вместо касок надевали шапочки, наподобие душманских. На ногах, в зависимости от боевой задачи и погоды, носили кто кроссовки, а кто ботинки-берцы. Кроссовки иногда покупали в магазине на территории части, а иногда нам присылали из Союза. Однажды московские комсомольцы передали в нашу часть три мешка кроссовок «Адидас», и нас ими даже награждали за успешные показатели в боевой подготовке.
Так вот, перед своим первым боевым выходом я сделал «лифчик» на 16 магазинов. Признаюсь честно, хоть я и был спортсменом, подъем на перевал дался мне нелегко. Помимо «лифчика», на мне был еще вещмешок сотнями с тремя патронов, гранаты, сухой паек, вода — всего «добра» больше 20 килограммов! А когда остановились на привал, я случайно задел ногой рюкзак одного своего бойца и почувствовал, что он какой-то подозрительно легкий… Оказалось, мои солдаты меня так проверяли. Позже они мне признались: «Мы этот район знаем, «духи» там появляются редко, поэтому патронов туда берем немного». Но зато я с честью прошел эту проверку. Когда уже спали на дневке (остановка на отдых во время длительного похода, марша. — Авт. ), я случайно услышал чей-то разговор: «А летеха (лейтенант. — Авт. ) наш ничего, выдержал, не уделался».
«Мы вас сейчас учим, чтобы вам в бою было легче», — говорили «деды» молодым»
— В те годы ходили слухи, что в Афганистане дедовщина намного жестче, чем в Советском Союзе?
— Да, дедовщина действительно была. Но не сильнее, чем в Союзе. Ведь любой старослужащий понимал, что завтра молодой солдат может спасти ему жизнь. И такое действительно случалось. А о дедовщине в Афгане могу вам рассказать: все это я видел, ведь всегда спал с солдатами в одной палатке. Когда я заходил в палатку, все прекращалось, но можно было догадаться, что там происходило до моего прихода. Могли, например, заставить пришить «деду» воротничок или постирать одежду — ночью, пока никто не видит. Еще был «кандагарский мостик» — такое себе упражнение, которое молодых солдат заставляли делать за какую-либо провинность. Это когда солдат упирается руками и ногами в спинки кровати, при этом выгнув спину, но не ложась на нее. Я пробовал делать это упражнение — и, скажу вам, оно очень тяжелое. Зато качаются мышцы спины, живота, рук…
Приходилось молодым и под кроватями ползать — за то, что плохо убрали палатку, но это тоже могло в бою пригодиться, когда нужно ползти по-пластунски. Старослужащие так и говорили «зеленым»: «Мы вас сейчас учим, чтобы вам потом в бою было легче». Еще одним наказанием у нас был бег в ОЗК (общевойсковой защитный комплект против отравляющих веществ, биологических средств и радиационной пыли. — Авт. ) и еще двух-трех бронежилетах сверху. И ты в противогазе и во всем этом бежишь метров двести — от каптерки до бани. Тяжело, но тренировка отличная. У нас был солдат, который усиленно занимался спортом, так он сам попросился на такую экзекуцию — для улучшения физической формы и проверки себя! Вот такое было, а явных издевательств над солдатами — их не было никогда.
— И что, пригодились бойцам все эти тренировки?
— Сложных ситуаций у нас хватало. Как-то, например, поступает информация, что через перевал возле Сардех-бандского водохранилища должен пройти караван с оружием — несколько десятков грузовых автомобилей. Душманы ведь не только на верблюдах и ишаках через горные перевалы возили оружие, но и транспортными средствами, по дорогам. Операция прошла не совсем успешно — машины не пошли, а автобус с 20 душманами уничтожили и даже захватили некоторое количество легкого стрелкового оружия. Но в том автобусе вместе с «духами» ехала в соседний кишлак 15-летняя девушка. Она ехала на свадьбу (в тюках даже был ее свадебный наряд) и, к сожалению, погибла. Так потом душманы возили ее тело по всем близлежащим кишлакам, рассказывая о «зверствах шурави», которые убивают молодых женщин и девушек. Нам было бесконечно жалко девочку, но скажите: как можно ночью, да еще и во время боя увидеть, что в автобусе, заполненном вооруженными душманами, есть еще кто-то?! Зато 15 февраля 1989 года, когда из Афганистана выводили последних наших солдат, не прозвучало ни единого выстрела.

Александр Корх

В раздел "генерал-лейтенанты" добавил фото нашего выпускника 1948 года

Генерал-лейтенант
Азербайджана
Баршадлы Валех Эйюб оглы
1948 г.в.

Генерал-лейтенант Валех Баршадлы родился в селе Эйвазлы Губадлинского района в 1927 году. Окончил Киевское Краснознаменное объединенное училище самоходной артиллерии имени М.В. Фрунзе. Служил в Воздушно-десантных войсках. В 1956 году окончил Военную академию бронетанковых войск имени И. В. Сталина. Служил командиром танкового батальона и танкового полка. В 1969 году окончил Военную академию Генерального штаба Вооружённых Сил СССР имени К. Е. Ворошилова. Служил командиром танковой дивизии в Одесском военном округе. В 1973 году был назначен первым заместителем командующего армией – начальником штаба 3 Общевойсковой армии в Группе Советских войск в Германии. В 1977 году назначен начальником Бакинского военного общевойскового командного училища. С 1987 года директор спецшколы-интерната имени Джамшида Нахичеванского. 5 сентября 1991 года указом президента Азербайджана было создано Министерство обороны. Первым министром обороны был назначен генерал-лейтенант Валех Баршадлы.

1981 год. И до училища совсем недалеко. Вон оно, за деревьями, прячется.

Еще один рассказ-воспоминание пера Александра Пирогова (1983 г.в.).

ЭКЗАМЕН ПО СВЯЗИ

Среди прочих предметов и дисциплин в училище мы изучали «Связь». Все военные, тем более разведчики, пользуются радиостанциями, телефонными аппаратами и другими средствами коммуникации. Самые ценные разведданные не стоят ничего, если ты не сумел их своевременно передать командованию. Значение этой науки мы прекрасно понимали, но, как почти любой студент или курсант, мы не были обременены усидчивостью или прилежанием. Вокруг нас кипела интересная жизнь. Учиться мы не хотели, командиры и преподаватели учиться нас заставляли.

Занятия по Связи случались пару раз в месяц. Относились мы к ним спустя рукава, потому что, не особо углубляясь в теорию, сносно пользовались доступными нам в ходе занятий по боевой подготовке Р-148, Р-123, Р-105 и еще парочкой моделей и искренне полагали, что при необходимости легко освоим и другие типы, а сейчас нам пока не до этого. А в наши мозги пытались вдолбить организацию системы связи во взводе, роте, батальоне и даже в полку, разъяснить устройство коммутаторов и антенн, и много всего не очень важного, на наш взгляд. Преподавателем Связи у нас был подполковник Шапошников. Это был щуплого телосложения и невысокого роста офицер, страдавший, судя по всему, комплексом Наполеона. Ненавидя всех особей мужского пола выше себя ростом, нас, курсантов 1-го взвода, почти всем из которых он дышал в живот, связист просто презирал и, пользуясь своим служебным положением, старался всячески нас унижать на лекциях и классных занятиях. Подбадривающие эпитеты в наш адрес типа «тупая пехота, безмозглая пыльная пехтура» и многие подобные лестные по отношению к нам отзывы звучали не раз. Для лучшей иллюстрации он любил рассказывать случай, произошедший, по его словам, в Ленинградской академии связи, когда прибывшему с проверкой Главкому Сухопутных Войск предложили посетить вновь созданную кафедру антенных устройств – гордость академии, на что Главком ответил:

- Антенных устройств? А у вас, случайно, нет кафедры штепселей и розеток?

Рассказывая нам это, он негодовал и очень эмоционально восклицал:

- Представляете себе? Этот пехотинец не понимает, дослужившись до такой должности, что значит АНТЕННА! – это слово он произносил с придыханием, как глубоко верующий произносит имя Творца.

Итак. Подошел к окончанию первый семестр четвертого курса. Мы с волнением приступили к сдаче экзаменов и зачетов. Всем очень хотелось в долгожданный последний курсантский отпуск. По Связи у нас был зачет с оценкой, которая шла в диплом. По большому счету это самый настоящий экзамен. Мы, конечно же, готовились, но выучить ТТХ двух десятков радиостанций, основы связи подразделений и другие важные экзаменационные вопросы не представлялось возможным. Каждый надеялся на везение.

Накануне зачета, наш взвод прибыл на кафедру, на консультацию. Нам в жесткой, пренебрежительной форме, надменным тоном было объявлено, что списать во время зачета невозможно. На столе перед курсантом лежит только листок бумаги из ученической тетради и ручка. В начале зачета преподаватель раздает билеты, курсант имеет пять минут, чтобы переписать на листок, который лежит перед ним, номер билета и его вопросы, затем билеты изымаются, и на столе остается только тетрадный листок. Через 45 минут листки сдаются на стол преподавателю.

- Всё, молодые люди! Вот завтра мы и посмотрим, чего вы стоите! А стоите вы не очень дорого, поверьте мне! – ухмыляясь, заявлял Шапошников.

Да-а-а… Преамбула была не слишком веселой. Но…

В нашем взводе учился Лёня Поляков, закончивший до училища техникум радиоэлектроники и, естественно, особого страха перед Связью не испытывающий. В то время мы еще не знали, что это будущий 1-й Заместитель Министра обороны Украины, а то бы уже тогда разговаривали с ним полушепотом, мало ли что. Так вот. Как оказалось, не только Чемберлен – это голова, как говорили герои Ильфа и Петрова, но Поляков – это таки тоже голова! Пока все в отчаянии, схватившись за голову, причитали, что «все пропало и гипс снимают», у Лёни родилась идея…

В нашем взводе было 25 человек. Два дня назад Связь сдавал четвертый взвод нашей роты, в котором тоже было 25 курсантов. Перед обедом мы спонтанно общались с парнями из этого взвода, преодолевшим уже этот ад – экзамен по связи, чтобы сравнить с тем, что нам рисовал преподаватель. Разговаривая с героями, прошедшими схватку с драконом, Лёня уловил один важный нюанс, что во время раздачи билетов на столы перед курсантами, Шапошников не фиксирует, какой билет кому он положил. А через пять минут просто собирает их. У Лёни созрел план. Каждый наш курсант подходит к курсанту этого подразделения, который по списку в журнале под таким же номером, как и ты сам, ну, чтобы не было путаницы, и узнает номер билета, который ему попался на Связи и вопросы в этом билете. То есть, какой бы билет перед тобой ни положил связист, ты на листочке пишешь, тот номер и вопросы, которые тебе рассказали наши предшественники. Выучить три вопроса – дело не хитрое. Главное, чтобы никто не напутал. Перед вечерней поверкой мы проверили у всех, знают ли они свой билет и вопросы. Все было в порядке. Самыми опасными в этой схеме были те пять минут, когда у тебя на столе еще лежит билет с абсолютно другим номером и вопросами, чем записаны у тебя на листочке.

На следующее утро, после завтрака мы прибыли на зачет. Все происходило, как и анонсировал подполковник. В самом начале экзамена он лично положил перед каждым экзаменуемым билет с вопросами, а спустя пять минут сам же, пройдя по аудитории, собрал их. Все! В этот момент, у нас отлегло от сердца. Теперь уже никто не докажет, что передо мной лежал не тот билет, который у меня написан на листочке. Каждый из нас старательно писал на листке ответы на вопросы, выученные накануне вечером. Шапошников расхаживал по классу и с еле заметным удивлением смотрел на «прилежных», курсантов, которые, не вертясь по сторонам, исписывали ответами свои листки.

На следующий день, после обеда, мы прибыли «на разбор полетов» - на подведение итогов зачета с оценкой.

Замком взвода доложил вошедшему преподавателю и сел на место. Мы обратили внимание на необычное поведение Шапошникова. Он расхаживал вдоль доски, сложив руки за спиной, и молчал. Через пару минут, собравшись с мыслями, он заговорил.

- Товарищи курсанты! Я обращаюсь к вам сейчас не как преподаватель, не как офицер, я обращаюсь к вам, как старший товарищ, понимая, что казавшаяся мне совершенной система, которую я сам разработал, рассчитал и практиковал много лет, таки имеет какой-то изъян. Я гарантирую вам, я даю слово офицера, что оценки вашего взвода не будут изменены и даже до конца сессии, я не буду вносить изменения в систему сдачи экзамена. Но я прошу вас рассказать мне, где моя ошибка! – эмоционально сказал связист.

Он выглядел разбитым и подавленным и напоминал ребенка, который только что узнал, что Деда Мороза не существует, а подарки под елку кладут родители! То, что он создавал, во что безоговорочно верил, оказалось пустышкой. Но нам не было его жалко. Слишком много «грязи» он старательно выливал на нас три с половиной года, и это была месть кота Леопольда.

Мы все, не сговариваясь, сделали крайнее удивление на лице и стали озабоченно спрашивать:

- А что случилось, товарищ подполковник? Что произошло?

В ответ Шапошников достал из папки оценочную ведомость и объявил:

- Результаты зачета с оценкой по Связи 1-го взвода 1-й роты: 23 оценки «отлично» и 2 оценки «хорошо».

Мы с улыбками и наигранно стали причитать, что вот что значит хорошо готовиться, что дисциплина Связь, одна из самых любимых в нашем взводе и прочее… Мы внутренне ликовали! Мы были победителями!

- Я так понял, что свою тайну, вы раскрывать не планируете? – заговорил офицер, - Ну, что ж. Быть по сему. Все свободны.

Эту тайну, мы сохранили до конца сессии. Но, уже весной до нас стали доходить слухи, что Шапошников стал по отношению к курсантам гораздо менее заносчивым и гонористым. Жизнь учит людей в любом возрасте. Главное уметь делать правильные выводы.

P.S. Это был первый тайм умственного противостояния Шапошников vs Поляков. Второй тайм этого батла, в котором тоже победил Лёня – это уже другая история.

Вспомним-ка опять о Спасо-Преображенской церкви затопленного села Гусинцы. Кто стоял там в оцеплении, должен помнить. А кто стоял там в оцеплении зимой, когда стоял лёд, то и ходил туда.

Снова наши выпускники... Фотоальбом разных мероприятий с портретами и сюжетами с нашими выпускниками пополнился еще одной страницей.

Пряма мова:

З рубрики "нагорода знайшла героя"
Сьогодні, через чотири роки після наказу МО від 19.08.2016, отримав медаль "За сприяння ЗСУ". Приємно.

Щиро дякую усім, хто плече у плече вибудовує Україну.
Слава Україні!

Героям слава!

Сергей Нурисламов (1990 г.в.):

Мой курсантский погон с последнего х/б и комсомольский значок который проносил все время службы и учебы. Будучи офицером носил этот погон сзади «поплавка»

А еще, говорят, что сегодня День пьяного курсанта. Я вот что-то не помню этой традиции и подобного "праздника", что отмечался (память слабая?). Кто-то помнит?

"Я СКАЗАЛ: СЕГОДНЯ НИ ОДИН УКРАИНЕЦ НЕ УМРЕТ". Как ГРУ России планировало теракт в центре Киева с массовой гибелью людей.

Со стороны выглядело так, что 30-летняя Анастасия просто гуляла по центральным улицам Киева, периодически общаясь по телефону. Вот - Дом профсоюзов. Вот - улица Городецкого и Институтская. И Национальный банк. Под ним очень много людей - митинг. Женщина оценила количество собравшихся и прошлась к скверу между театром имени Франко и Администрацией президента. Села на скамейку. Она нервничала и постоянно набирала номер куратора.

Несмотря на декабрь, руки, сжимавшие телефон, дрожали не от мороза. Женщина думала о своей сумочке. В ней 3 кг в тротиловом эквиваленте. Чистая смерть. Достаточно, чтобы снести половину торгового центра. И граната РГД-5 — это "план Б" на случай задержания.

- Где больше людей? - спрашивал по телефону сотрудник ГРУ Константин.

- У левого крыла, - отвечала женщина.

- Тогда оставь сумку там и уходи.

В этот момент рядом присел крупный мужчина. Между ними завязался очень короткий разговор, полный пересказ которого уже невозможен - в силу разных причин и обстоятельств. Но суть его была следующей.

- Анастасия, меня зовут Андрей. Я сотрудник контрразведки Украины. Я знаю, что вы собираетесь сделать.

- Что я собираюсь сделать? Вы кто такой? Что вам нужно?

Чуть ранее началась и продолжалась во время разговора незаметная эвакуация людей в радиусе 500 метров - на такое расстояние долетели бы осколки. Дети, женщины с колясками, прохожие - сотрудники под прикрытием ловко заворачивали зевак, расчищая маленький сквер. Одновременно с этим в районе Администрации президента отключили всю связь. Теперь активировать бомбу можно было только вручную.

"Я сказал ей: сегодня ни один украинец не умрет", - описывал Андрей этот эпизод в разговоре со мной.

***

Андрей Таранов, который лично задерживал Коваленко и предотвратил массовую гибель людей в центре Киева, в последующем стал генералом. Был волонтером. Помогал армии. Создавал спецподразделения. Работал в Администрации президента. Курировал работу спецслужб. В сентябре 2016 года трагически погиб в Киеве, разбившись на водном скутере.

***

Пять лет назад я спросил Андрея, почему главари террористов до сих пор живы. Я приводил в пример МОССАД, потому что Андрей в свое время работал в Израиле. И он тогда заверил - "вот увидишь" - со временем мы накажем всех до единого:

"Наказание для убийц неизбежно. Советую об этом помнить тем, кто сегодня убивает украинских граждан, рассчитывая, что сможет после войны чувствовать себя в безопасности. Никто не забыт и ничто не будет забыто, наказание за преступления неотвратимо и неизбежно".

Оглядываясь, я вижу, что как минимум часть имен, которые тогда упоминались в нашем разговоре, к этому моменту стерты из истории. Самое время сказать: "Спасибо, Андрей". Обещания выполняются.

Петр Шуклинов.

Всех причастных с праздником!