ВАСЯ РЭМБО И МИХАИЛ КАЛАШНИКОВ

Мы поступили в училище! И после курса молодого бойца и принятия Присяги почувствовали себя взрослыми и ответственными за судьбу Родины людьми. Хотя большинству из нас в этот момент было по 17 лет, а некоторым даже 16. Но тем не менее... А через пару дней после Присяги нам выдавали и за нами закрепляли оружие. Настоящее боевое оружие. Это было очень ответственно и даже романтично: «У меня будет личное оружие!» Это уже звучит по-взрослому, как у настоящего военного.

После обеда в расположение роты принеси ящики с оружием, которые заранее укомплектовали на складе по количеству курсантов во взводах. На каждый взвод приходился один пулемет ПКМ, три ручных пулемета РПК, три гранатомета РПГ и автоматы АКМ на остальной личный состав. Всем курсантам хотелось обладать наиболее «боевым» и «красивым» оружием. Ниже всего котировался гранатомет РПГ. Абсолютно не романтичное оружие - труба с воронкой в тыльной части и все. Автомат и ручной пулемет были привычными даже для школьников, и хоть и котировались гораздо выше гранатомета, но учащенного дыхания у молодых воинов не вызывали. Абсолютно особняком стоял пулемет ПКМ. Это было тяжелое и очень серьезное оружие, боепитание которого производилось при помощи ленты с патронами, а не из обычного магазина. Боевая мощь, да и внешний вид этого оружия впечатляли. Эта его мощь, естественно, сказалась на весе оружия - шутка ли, если автомат с неснаряженным магазином весит 3,1 кг, то ПКМ - 7,5 кг.

Циклоп в маскхалате стоял перед зеркалом и любовался собой. На его груди висел пулемет ПКМ. Пулемет располагался поперек груди, запястья рук покоились одно на стволе, второе на прикладе. Циклоп поворачивался вправо и влево и нравился себе все больше и больше. «Вот бы еще пару лент с патронами наискосок груди и на шею, то я был бы не хуже самого Рэмбо»,- думалось Юре. Фотографии героя Сталоне с пулеметом и лентами, висящими на обнаженном накаченном торсе, перефотографированные с западных журналов, имелись у некоторых парней на гражданке, и каждый мальчишка хотел быть похожим на этого отважного и умелого воина. Хотел этого и Циклоп, но, как оказалось, не только он...

- Циклоп, а ты чё такой деловой... с моим пулеметом?- раздался голос Васи Комягина из-за спины Юры. Дело в том, что Вася сразу после обеда «заглянул» подкрепиться домашними пирожками в училищное ателье военного пошива, руководителем и главным закройщиком которого был его отец, и, естественно, опоздал к началу распределения оружия. Прибежав в роту, Вася увидел в почти опустошенных ящиках «жлобский» гранатомет (девчонки всего Киева засмеют) и несколько банальных автоматов. Вот и все, что осталось на выбор. Василий видел, как парни подгоняют ремни оружия под себя и примеряют его, но все это не будоражило его воображение. И тут Вася увидел Циклопа...

- А чего это он твой?- отвечая на Васин вопрос, удивился Циклоп.

- А потому что... я его «забил» (забронировал - жарг.) раньше,- соврал Вася.

Оказалось, что Вася «застолбил, этот пулемет у командования роты еще перед поступлением в училище, когда приходил к отцу на работу». Естественно, Циклоп просто не мог этого знать... Циклопу пришлось «поверить» Васе, так как Василий был в полтора раза больше и сильней Юры. Закон джунглей, ничего не попишешь. Циклопу еще повезло, что удалось ухватить автомат, а то пришлось бы позориться с гранатометом. Вася же был очень рад своему выбору и не мог дождаться полевых занятий, где его руки будут держать это «красивое» оружие.

И вот, через некоторое время нас повезли в учебный центр, как мы говорили «в лагеря». В первый же день у нас была тактическая подготовка. Нас, молодых и «зеленых» первокурсников, учили пехотной тактике, которую должен знать каждый солдат. Это и развертывание в цепь, и взаимодействие во время пехотного боя и ряд других основных вопросов, без которых невозможна современная война. Набегались и вымотались мы прилично. И тут, вдруг, примерно, за полтора часа до обеда преподаватель объявил об окончании занятия, подвел итоги и дал команду нашему командиру взвода Смыковскому, который был с нами всё это время, произвести посадку личного состава в машину для следования в расположение. «Вот это кайф! - подумали мы. - Вот, что значит быть опытным и маститым военным, - думалось нам, - преподаватель смотрит на нас почти, как на равных, мол, набегались ребята, пусть чуть больше отдохнут перед обедом». Таковы были наши мысли, потому что устали мы очень и очень!

От тактического поля до наших казарм было примерно пять километров, а значит, минут через десять мы будем на месте. По команде взводного мы быстро заняли свои места в кузове, но оказалось, что мы двигались, как «беременные тараканы», и было бы неплохо, чтобы мы повторили процедуру погрузки. Так, грохоча оружием, ворча на сползающую на живот и мешающую сумку с противогазом, спотыкаясь уставшими ногами в тяжеленных сапожищах, мы потренировались два раза и таки поехали в учебный центр, с удовольствием поглядывая на часы и предвкушая довольно продолжительный и неожиданный отдых перед обедом.

Мы проехали метров пятьдесят и только начали устраиваться поудобней, как вдруг машина остановилась, и из ее кабины вышли преподаватель и А. И. Смыковский.

- К машине!- прокричал командир.

Мы, как умели, выскочили из кузова и построились в две шеренги.

- Товарищи курсанты,- обратился к строю Александр Иванович,- наша машина подорвалась на мине! Взводу поставлена задача - совершить марш-бросок по маршруту: тактическое поле - учебный центр и уничтожить десант противника, высадившийся возле парка боевых машин.

Мы не сразу поняли, что происходит. Надеялись, что это очередная тренировка «к машине» и «по местам», и что сейчас нас таки повезут на машине, но... взводный остался с нами, преподаватель сел в кабину, и машина «Урал» предательски уехала, разбивая и перемалывая на ходу хрустальный замок нашего предобеденного отдыха.

- Бего-о-м марш!- вырвала нас из оцепенения команда взводного, и мы побежали.

Это был первый марш-бросок с оружием для нас «опытных военных», равных по опыту преподавателю... Думая об этом с высоты возраста, с улыбкой вспоминается анекдот, где генерал ругает ефрейтора, а тот ему говорит, что, мол, товарищ генерал, если мы, командиры, будем между собой ругаться, то, что подумают рядовые солдаты? Так и мы – «равные по опыту преподавателю».

Сначала мы бежали по сухому сыпучему песку, утопая в нем выше щиколотки, потом по бетонным плитам, а через триста метров «бетонка» вывела нас на каменную дорогу, которая пролегала до самого учебного центра. Говорят, что эту дорогу строили немецкие военнопленные после войны. Не знаю насколько это правда, но качество и дороги, и камня, из которого она была вымощена, мягко скажем, оставляло желать лучшего.

Уже минут двадцать, тяжело переставляя ноги в грубой и тяжелой военной обуви, мы бежали, спотыкаясь о неровные камни дороги. Нам, опытным воинам, было очень тяжело, каждый шаг давался с трудом, висящий на шее автомат пудовыми гирями тянул голову вниз, жить не хотелось. Тогда мы еще не знали, что сейчас откроется второе дыхание и станет гораздо легче. Но именно в тот момент нам хотелось умереть прямо там, на каменной дороге, и желательно побыстрей. И тут, вдруг, среди учащенного дыхания и тяжелого топота бывалых вояк раздался крик Васи Комягина:

- Калашников козёл!

Нет, это был не крик! Это был отчаянный вопль, шедший не из горла, и даже не из пищевода или желудка, это был крик души, вырвавшийся из самого нутра, из самого сердца Василия. Причем, Вася назвал видного конструктора не козлом, а, как бы это литературно сказать? Слово «гей» мы тогда еще не знали... Короче, Вася грубо назвал его пассивным гомосексуалистом!

Взвод продолжал бежать, но все затихли, ожидая развязки. Спустя несколько секунд Вася снова выкрикнул: «Мало ему автомата, так еще и этот дурацкий тяжеленный пулемет выдумал, сука!» В ту секунду Вася ненавидел не только Калашникова, но и Циклопа, который не отстоял свое право на пулемет. Через секунду полной тишины, наше подразделение, и без того не очень похожее на воинское, прекратило существовать. На пустынной лесной дороге раздался взрыв хохота. Начиная с командира взвода и заканчивая последним по ранжиру курсантом, хохотали все. Кто, согнувшись, кто-то даже на четвереньках... И только Вася, смущенно моргая и тяжело дыша, скромно улыбался своему внутреннему откровению.

Оказывается, боевой опыт приходит не у зеркала, а в трудной ратной учебе, через кровь, пот и часто слёзы. Но об этом мы узнаем немного позже.

* * *
Написано Александром Пироговым (1 рота, 1 взвод, 1983 г.в.), спустя 40 лет после этих событий.


Циклоп, он же Юрий Гладкий - лежит в левом нижнем углу фотографии. Александр Пирогов - в центре, с надписью "КВОКУ" на ноге. Василий Комягин - в глубине справа и выше от Пирогова.