На кафедре иностранных языков было много блестящих преподавателей. Но больше всех запомнилась одна – Гершунина Зоя Михайловна. К сожалению, у меня нет ни одной ее фотографии. Почему-то ее фотографии нет и в разделе преподавателей на сайте КВОКДКУ, хотя на коллективных фотографиях некоторых выпусков ее можно отыскать.
Тем не менее, ее образ, как образ матери, всегда стоит живой перед глазами. Да она и была нам мамой, мамой «языковой». Она вела разговорную практику. Она ставила нам произношение и заново учила говорить на английском языке. Она не блистала красотой внешней, но она просто светилась красотой внутренней, духовной. Всегда улыбающаяся, приветливая, она на уроках создавала обстановку всеобщей доверительности, открытости, что просто невозможно было не заговорить. Можно было говорить обо всем, на любую тему, задавать любые вопросы, но только на английском языке. И все говорили, даже те, кому это давалось с трудом. У нее даже шкаф бы заговорил, что однажды и случилось. Как-то один из ее курсантов начал свой монолог со слов: “I am a wardrobe”. Раздался дружный смех в аудиторию. Смеялись все, кроме самой Зои Михайловны. Более того, она тактично защищала его, говоря, что это он от имени шкафа хотел что-то сказать, но мы ему не дали. Правда, не смотря на это, кличка «шкаф» приклеилась к нему моментально. На ее уроках мы не боялись получения низких оценок, да их, по-моему, и не было. Но мы боялись говорить плохо и безграмотно. При малейшем успехе с нашей стороны, мы слышали восторженное “Excellent или very good!” Хотя порой до excellent нам было как до луны. И такая поддержка с ее стороны, опека, как наседки над своими цыплятами, дала результат. Мы вскоре все заговорили. И если мы и сейчас можем связно сказать пару слов по-английски, то это все благодаря Зое Михайловне.
После выпуска, уже, будучи лейтенантом, я как-то случайно встретил ее на площади Калинина (нынешний Майдан). Как всегда приветливая и радостная, она с неподдельным интересом расспрашивала о моих делах, рассказывала об училище, о своих новых курсантах. О себе говорила мало и коротко. Дескать, у нее все хорошо и она ни в чем не нуждается. На прощание она подарила мне сувенир в виде небольшого симпатичного расписного керамического сундучка. Наверное, покупала для себя, но, пользуясь случаем, вручила мне на память. Позже в отдаленных гарнизонах я иногда брал его в руки, размышляя какие же тайны скрываются в этом сундучке, вспоминал Зою Михайловну и мысленно общался с ней. При этом с удивлением ловил себя на том, что я делаю это на английском языке. Как постоянно этого требовала от нас Our Great Teacher.
На 90-летии КВОКДКУ бывшие выпускники вспоминали многих своих преподавателей и в первую очередь – Зою Михайловну Гершунину. К сожалению, уже покойную. Высказывали много добрых слов в ее адрес. Один товарищ рассказал, что после выпуска они сбросились и купили ей телевизор. Когда же доставили его к ней на квартиру, то, к своему удивлению, увидели, что обстановка в ней убогая, из мебели в основном были книги. Но о своих личных проблемах она никому не говорила. Да она и не считала это проблемой. Основные проблемы у нее заключались в том, как ее курсанты овладели языком. А поскольку она успешно решала эти проблемы, то других просто и не было. «Все замечательно!», как обычно отвечала она.
Вечная Вам память, Дорогая Зоя Михайловна!
Все очень просто, Валерий Иванович – я вижу лица офицеров и преподавателей в выпускных альбомах, но не знаю, кем они были в училище. Поэтому данный раздел на сайте стоит на месте, не заполняясь. То, что я знал лично, я выложил.
Практика показывает, что мы знали и помним только тех, кто преподавал у нас и командовал нами непосредственно. Об остальных уже никто и не вспомнит точно.
P.S. Ну, а фотографию я добавил в Вашу тему.
Очень добрый рассказ, Валерий Иванович.
Я полагаю, что у многих выпускников остались самые светлые воспоминания о преподавателях, которые, действительно, учили нас по большей части беззаветно, с полной отдачей, иногда в ущерб собственному благополучию.
И, на мой взгляд, если брать кафедру иностранных языков, то эту чудесную ауру преподавания привнес туда Лубенец Иван Дмитриевич. По-моему, это его заслуга в создании такого профессионального коллектива на кафедре, где все были практически одного класса – высшего.
Лубенец лично для меня был и остается самым уважаемым офицером и преподавателем училища. Почему? Не знаю. Возможно, потому что он дистанционно, не приближаясь к людям, мог углядывать в них истинный потенциал, а потом опосредованно и безошибочно руководить этим потенциалом. Помню как-то раз после очередного моего «залёта» по-крупному, Лубенец завел меня к себе в кабинет. Была краткая воспитательная работа, сути и предмета которой я сейчас уже и не помню. Но помню одну фразу, обращенную ко мне: «Селютин, ты знаешь, что все, что есть на этой земле от бога и от дьявола, странным образом умещается и уживается в одном тебе». Наверное, я был буйный.
Юра, я полностью согласен со всем, что написал о нашей всеми любимой ЗМ Валерий Подкорытов и частично согласен с твоей точкой зрения. А почему частично, да потому, что когда учились мы, начальником кафедры был еще Иван Алексеевич Карайчев, а наш взводный папа – Иван Дмитриевич Лубенец – был тогда заместителем начальника кафедры. Я как сейчас помню всех своих преподавателей, которые учили нас на всех курсах и даже тех, которые иногда приходили на замену. Все они были преподавателями с большой буквы, но Зоя Михайловна была особенная. У нас никто не помнил, чтобы она когда-либо кому бы то ни было поставила неудовлетворительную оценку. К ее занятиям было просто стыдно не готовиться.